Первушина И.М.

 

СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ В РАБОТЕ ПРАКТИЧЕСКОГО ПСИХОЛОГА.

 

Опубликовано в сборнике «Этнопсихология:вопросы теории и практики», Москва,2006.

 

В настоящее время не вызывает сомнения тот факт, что умение работать со сказкой является одним из существенных компонентов в подготовке практического детского психолога. Общеизвестно, что сказка дает возможность психологу говорить на «языке» ребенка, воздействовать на него через область для ребенка наиболее интересную и потому насыщенную наибольшим смыслом. Основываясь на этом в современной практической психологии возникло большое количество различных подходов к работе со сказкой, таких как использование сказок в психокоррекции для снятия страхов, употребление их для развития творческого потенциала и воображения, основу чему положил еще Дж.Родари. Однако необходимость работы со сказкой практического детского психолога требует серъезной научной разработки проблемы ее использования.

Во-первых необходимо отличать работу с народной сказкой как таковой, ее структурой и пр. и работу с метафорическими историями, имеющими авторское происхождение и существенно не связанными со структурой классической сказки. В данной работе нами рассматривается  использование именно традиционных текстов.

Вторым важным моментом являются возрастные особенности использования традиционных сказочных текстов. С чтоки зрения современого «обыденного» сознания,  сказки – это цельный пласт литературы «вообще» для детей. Но это совсем не так. Выделяют три основных вида сказок – «про животных», волшебные сказки и бытовые (новеллистические) (Аникин, 1987). Такая иерархия очень строго соответствует последовательности их предъявления в традиционной культуре: до 8-10 лет читались сказки о животных, после в подростковом возрасте – волшебные сказки, затем к волшебным прибавлялись бытовые сказки, схожие с современным анекдотом.

Исходя из этого, мы считаем, что использование структуры волшебной сказки с маленькими детьми не совсем правомерно. И это естественно, ведь путь индивидуального героя (основа структуры волшебной сказки) с трудом воспринимается маленькими детьми, особенно дошкольниками, по причине того, что в их самосознании не произошло полное отделение себя от окружающей среды, осознание себя, как необходимой базы для идентификации с «героем».

Вышеизложенное является причиной неодходимости в работе психолога с маленькими детьми акцентирования внимания на сказках о животных.

Основным и наиболее плодотворным способом работы с любыми сказками является драматизация. Но при чтении большого количества сказок о животных у большинства взрослых зачастую возникает достаточно логичный вопрос – правомерно ли прямое использование в некотором смысле «странных» (с моральной и пр. точек зрения) текстов этих сказок в работе психолога? Требуют ли они изменения (как часто бывает м детских мультфильмах), если да, то какого, и должны ли быть какие то общие принципы предявления сказок детям, соответствующие принципу «не навреди».

Ответить на эти вопросы невозможно без научного анализа особенностей данных сказок. Не претендуя на полноту в решении данной проблемы, мы остановимся на описании результатов исследования некоторых аспектов сказок о животных.

Большое количество сказок о животных построено по принципу кумулятивности. «Основной художественный прием этих сказок состоит в каком-либо многократном повторении одних и тех же действий или элементов, пока созданная таким способом цепь не порывается или же не расплетается в обратном убывающем порядке»(Пропп, 1998, стр.253). Ряд авторов даже выделяет такие сказки  в особую группу, но нам интересен именно сам факт широкого бытования кумуляции в сказках для маленьких детей. В.Я.Пропп объясняет это следующим образом: «Они (данные сказки) – продукт каких-то более ранних форм сознания……Примитивное мышление не знает времени и пространства, как продукта абстракции, как оно вообще не знает обобщений. …Нанизывание есть не только художественный прием, но и форма мышления вообще, сказывающаяся не только в фольклоре но и в явлениях языка.» (Пропп, 1998, стр.259) Безусловно детское мышление не является прямой параллелью мифологическому, первобытному мышлению но без сомнения имеет с ним много точек пересечения. Поэтому любая информация (сказочная, психологическая) усваивается ребенком, в особенности дошкольником не солкнувшимся еще со школьным миром логики и обобщения, гораздо лучше если она построена по принципу нанизывания-кумуляции, в соответствии с первобытными способами классификации описанными К.Леви-Строссом. Из этого можно сделать практический вывод о том, что при драматизации сказок о животных необходимо как можно более четко «выстраивать» кумулятивный ряд, всячески его поддерживая и акцентируя на нем внимание.

Остановимся на анализе смыслового контекста сказок о животных. Содержание этих сказок на первый взгляд достаточно странно и однообразно: один (реже несколько) зверь вступает в противостояние с другим (несколькими) на основе своих «эгоистических» интересов и побеждает путем обмана-хитрости или в некоторых случаях проигрывает своему не более «симпатичному» противнику. Для выявления психологического смысла этих сказок мы поробовали применить способы интепретации традиционных текстов, заимствованные из струтуралистского подхода.

Анализу была подвергнута 31 сказка из сборника А.Н.Афанасьева (Афанасьев, 1996). Мы смотрели наиболее часто встречающихся персонажей на предмет того, какими качествами они наделяются, и в каких состоят взаимоотношениях. Оказалось, что смысловая структура сказок в подавляющем большинстве строится по принципу полярности – на одной стороне лиса с инвариантным качесвом ум-хитрость, а на другой стороне все остальные персонажи (волк, медведь, петешок, заяц и пр.) у которых их собственные качества, как отличных друг от друга зверей, служили лишь необязательным дополнением к основному инвариантному качеству глупость-наивность. Для сравнения мы попробовали соотнести эти выводы со значениями, которые придавались данным животным в славянской народной традиции (Гура, 1997) В результате мы получили парадоксальный факт – персонажи одной полярности (волк, медведь, заяц и пр.) обладали в традиционной культуре огромным символическим смыслом: волк – хтоническая символика, медведь считался «чистым» животным связанным с богом («первый медведь…був богом» (Гура, 1997, стр.159)), у зайца выделялась «мужская эротическая символика и демонические свойства» (Гура, 1997, стр.177). Лиса же в отличие от всех остальных зверей не занимала в традиционной славянской народной культуре мало-мальски значимое место. «На периферии этого комплекса представлений находятся образы…., а также лисицы,…., которые вообще получили слабое отражение в народных представлениях славян» (Гура, 1997, стр.255 ).

Мы взяли на себя смелость проинтерпретировать данный факт следующим образом. Народная традиция имеет свои корни непосредственно в мире сакральных, мифологических представлений. Традиционно сакральный мир мыслился как мир взрослых, дети находились как бы в противостоянии этому миру и могли прикоснуться к нему только пройдя очищение-инициацию, таким образом став взрослыми. Лиса же в славянской культуре не обладала сакральным смыслом, следовательно противостояние «лиса – звери», скорее всего символизирует противпопоставление детского, не сакрального, взрослому, сакральному миру. Таким образом не случайно наличие в сказках активной борьбы между миром детей и миром взрослых   (лиса – остальные звери),  в большинстве случаев заканчивающейся победой первого т.е. лисы. Ведь, во-первых, сохранить собственную индивидуальность ребенок может только через противостояние силам воздействующим на него («в борьбе обретешь ты право свое»), а, во-вторых, получить сопричастность со взрослым миром, войти в него, стать «взрослее» можно лишь через символическую победу над этим миром и последующим его принятием в себя, интериоризацией. Известно широко распространенное традиционное представление о том, что воин, победив врага, забирает его силу.

Итак мы можем сделать вывод: противостояние лисы-хитрости и других зверей необъяснимое и несоответствующее «обыденной», «моральной» точке зрения имеет свой глубокий смысл для детского сознания в аспекте взаимодействия ребенка с внешним, взрослым миром. Но не вызывает сомнения что драматизация данного материала должна строится по определенным принципам. Попытаемся обосновать несколько из них .

Мы уже говорили об основных инвариантных характеристиках персонажей в сказках о животных и их предельной четкости. Но наряду с этим наше исследование выявило и следующий факт. При постоянстве базового качества, в ряде случаев (20-25 %) оно может заменяться на абсолютно противоположное. Так лиса в некоторых сказках бывает сама обманута, а волк может проявить хитрость. Более того сюжетная организация сказки (чаще всего она состоит из напрямую логически не связанных отдельных сказок-мотивов) очень часто характеризуется обменом качествами между персонажами. Как пример можно привести сказку «Лисичка-сестричка и волк» (Афанасьев, 1996, стр. 15), где лиса оказывается сначала обманута волком, медведем и зайцем, а после обманывает (но уже в других ситуациях) волка и медведя. В большинстве сказок о животных мы можем явно наблюдать мотив обмена – «скалочку на гусочку» и пр. Апологию обмена мы можем увидеть в сказке «Лиса и журавль»   (Афанасьев, 1996, стр.56) основным содержанием которого является абсолютно равный обмен хитростью. Известно, что в архаическом обществе существовал один из важнейших социальных институтов – институт обмена, описанный М.Моссом под названием «потлач» (Мосс, 1996). Не вдаваясь в культурно-исторические аналогии следует признать значимость мотива обмена для сказок о животных.

 Из этого можно сделать практические выводы, которые подтверждает наша собственная работа со сказкой в образовательных учреждениях с детьми 3-7 лет. При драматизации необходимо подчеркивать амбивалентность закрепления качеств между персонажами и детьми. Нужно производить «обмен качествами» - либо путем построения  сказки с изменением качеств, либо психолог должен сам придумать продолжение сказки с изменением качеств. Также, особенно при проигрывании коротких сценок, необходимо (по возможности неоднократно) устраивать обмен ролями непосредственно придраматизации .

Заключительный аспект нашего анализа основывается на соотнесении главного героя сказок о животных и «трикстера», бытующего в мифологических сюжетах. При этом трикстер в сказках утрачивает сакральные черты культурного героя и в основном «олицетворяет здесь стихию юмора, находчивости, народной буффонады»(Костюхин, 1987, стр.59). Смех выступает здесь в характерном для народной культуры смысле – как преодоление смерти, он «нераздельно слит со смертью, выражая единство страшного и веселого, знакомое по народным обрядам с их веселыми похоронами». (Костюхин, 1987, стр.86) В мифологии смех является  животворящей силой рождения , «когда рождается солнечный младенец, радость и улыбка охватывают вселенную». (Карасев, 1996, стр.93) Поэтому психологу работающему с детьми и в особенности со сказкой необходимо видеть смех, как один из основных смыслов и методов своей работы, находя в нем «лучистую искорку света и жизни».

Необходимо заметить, что данное исследование отнюдь не претендует на полное раскрытие данной темы, мы лишь наметили несколько основных моментов и показали несколько механизмов связи детской психики и народной сказки, сделав некоторые практические выводы. Сказки о животных еще ждут целостного психологического анализа.

 

 

1.     Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское народное поэтическое творчество.             - Л., 1987 .

2.     Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. Т.1. – Ростов-на-Дону, 1996.

3.     Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. – М.,1997.

4.     Карасев Л.В. Философия смеха. -  М.,1996.

5.     Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. – М.,1987.

6.     Мосс М. Общества.Обмен.Личность. – М.,1996.

7.     Пропп В.Я. Поэтика фольклора. – М.,1998.

 

Автор:

Первушина И.М. преподаватель кафедры этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования МГППУ, психолог НОУ «Ломоносовская школа»